Самое интересное, что я не люблю вести дневники)
читать дальшеМногие философы и литературоведы видели в А.С. Пушкине «Дитя добра и света». Таким его рисует и митрополит Антоний (Храповский). Пушкинская поэзия, считает митрополит Антоний, «заставляет сердце наше расширяться, сладостно трепетать и воспроизводить в нашей памяти и в нашем чувстве все доброе, все возвышенное». Не случайно и глупому Дадону, и неприкаянному Онегину, и несчастному Евгению из «Медного Всадника», и воскресшей мертвой царевне грезилась своя блаженная страна, чудный мир, в котором они будут счастливы. Грезился он и автору.
Среди поэтов своего круга Пушкин особенно ценил Баратынского. Темы их произведений часто перекликаются.
Желанье счастья в меня вложили боги,
Я требовал его от неба от земли…
Эти строки Баратынского, но могли быть и Пушкина. Порыв к счастью властвовал над ними. В юности поет жил, «в закон, себе вменяя страстей единый приговор». Вскоре и он, и Баратынский поймут, что гоняются за призраками. Когда поэты это осознают, пусть и в разные годы, они начнут искать счастье в отдыхе, покое. Возмужавший Баратынский напишет, что ныне довольствуется «отдыхом, на счастье похожим». Пушкин же свою мысль формулирует иначе:
На свете счастья нет,
А есть покой и воля.
Он, как и Онегин, мог бы сказать: «Я думал: вольность и покой замена счастью». Романтик XIX века уже не мог, хотя и хотел, подобно Державину, находить блаженство в покое. Покой видеться весьма призрачной заменой счастью.
Один из ведущих мотивов Пушкинского творчества, не только лирики,- жажда, поиск и обретение блаженства. В произведениях поэта есть и есенинская любовь к родному пепелищу, и лермонтовская устремленность к горным вершинам, тютчевское стремление вырваться за пределы бытия и фетовское или пастернаковское упоенье блаженством сиюминутного мгновения. Самые разные состояния поет, определяет то словом «счастье», то словом «упоенье». Впрочем, могут быть и иные слова: «наслажденье», «свобода» - главное для нас понять, по каким законом должен быть создан тот мир, который « поэта приведет в восторг и умиленье». Различные вариации на тему счастья присутствует в пушкинском стихотворении «Когда б ни смутное влеченье...».
Когда б ни смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б - наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал -
И всё бы слушал этот лепет,
Всё б эти ножки целовал.
С одной стороны, мы видим конфликт двух неравных сил, столкнувшихся в роковом поединке, а с другой – противостояние несовместимых представлений о счастье: душевного умиротворения и неукротимой духовной жажды. Непросто определить тематику стихотворения. Любовная, философская?.. Автор стремиться разобраться в своих желаниях. Четырехстопный ямб свидетельствует о том, что поет, говорит свободно и ясно. В стихотворении присутствует и мужская, твердая, ясная, напряженная, и женская, Более мягкая, душевная, клаузула. Пушкин отказался от деления произведения на строфы: образ-чувство, создан «единым духом». Аллитерации: [щ], [ч], [ж], [ш] – напоминают о шелесте листвы, создает ощущение покоя умиротворения. Многие глаголы в стихотворение в сослагательном наклонение, что можно расценивать как желание показать невозможность счастья.
О гармонии увяданья повествует Пушкин в стихотворении «Лишь розы увядают…».
Лишь розы увядают,
Амброзией дыша,
В Элизий улетает
Их легкая душа.
И там, где волны сонны
Забвение несут,
Их тени благовонны
Над Летою цветут.
Прозрачная, ирреальная картина состоит из едва уловимых деталей, прекрасных и невообразимых, грезящихся. Что значит сочетание «тени благовония»? Как это тени цветут в мире, где все сонно и мертво? Поет, создает красоту за пределами плоти. И «волны сонны», и дыхание « Дыша – душа» создают волшебную мелодию. Розы цветут не в краю забвения и смерти, а над Летою, в идеальной стране. В ней поет надеться обрести наслаждение и свободу.
Уж сколько сказано о счастье. Люди напротяжение веков ищут блаженство. Поэта грезят о «блаженной стране», где царствует покой и наслаждение. Но мы не насекомые и не можем позабыть обо всем в благоуханном цветке. Мир без борьбы, усилий, страстей кажется жалким. В нем нет истинного счастья.
Среди поэтов своего круга Пушкин особенно ценил Баратынского. Темы их произведений часто перекликаются.
Желанье счастья в меня вложили боги,
Я требовал его от неба от земли…
Эти строки Баратынского, но могли быть и Пушкина. Порыв к счастью властвовал над ними. В юности поет жил, «в закон, себе вменяя страстей единый приговор». Вскоре и он, и Баратынский поймут, что гоняются за призраками. Когда поэты это осознают, пусть и в разные годы, они начнут искать счастье в отдыхе, покое. Возмужавший Баратынский напишет, что ныне довольствуется «отдыхом, на счастье похожим». Пушкин же свою мысль формулирует иначе:
На свете счастья нет,
А есть покой и воля.
Он, как и Онегин, мог бы сказать: «Я думал: вольность и покой замена счастью». Романтик XIX века уже не мог, хотя и хотел, подобно Державину, находить блаженство в покое. Покой видеться весьма призрачной заменой счастью.
Один из ведущих мотивов Пушкинского творчества, не только лирики,- жажда, поиск и обретение блаженства. В произведениях поэта есть и есенинская любовь к родному пепелищу, и лермонтовская устремленность к горным вершинам, тютчевское стремление вырваться за пределы бытия и фетовское или пастернаковское упоенье блаженством сиюминутного мгновения. Самые разные состояния поет, определяет то словом «счастье», то словом «упоенье». Впрочем, могут быть и иные слова: «наслажденье», «свобода» - главное для нас понять, по каким законом должен быть создан тот мир, который « поэта приведет в восторг и умиленье». Различные вариации на тему счастья присутствует в пушкинском стихотворении «Когда б ни смутное влеченье...».
Когда б ни смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б - наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал -
И всё бы слушал этот лепет,
Всё б эти ножки целовал.
С одной стороны, мы видим конфликт двух неравных сил, столкнувшихся в роковом поединке, а с другой – противостояние несовместимых представлений о счастье: душевного умиротворения и неукротимой духовной жажды. Непросто определить тематику стихотворения. Любовная, философская?.. Автор стремиться разобраться в своих желаниях. Четырехстопный ямб свидетельствует о том, что поет, говорит свободно и ясно. В стихотворении присутствует и мужская, твердая, ясная, напряженная, и женская, Более мягкая, душевная, клаузула. Пушкин отказался от деления произведения на строфы: образ-чувство, создан «единым духом». Аллитерации: [щ], [ч], [ж], [ш] – напоминают о шелесте листвы, создает ощущение покоя умиротворения. Многие глаголы в стихотворение в сослагательном наклонение, что можно расценивать как желание показать невозможность счастья.
О гармонии увяданья повествует Пушкин в стихотворении «Лишь розы увядают…».
Лишь розы увядают,
Амброзией дыша,
В Элизий улетает
Их легкая душа.
И там, где волны сонны
Забвение несут,
Их тени благовонны
Над Летою цветут.
Прозрачная, ирреальная картина состоит из едва уловимых деталей, прекрасных и невообразимых, грезящихся. Что значит сочетание «тени благовония»? Как это тени цветут в мире, где все сонно и мертво? Поет, создает красоту за пределами плоти. И «волны сонны», и дыхание « Дыша – душа» создают волшебную мелодию. Розы цветут не в краю забвения и смерти, а над Летою, в идеальной стране. В ней поет надеться обрести наслаждение и свободу.
Уж сколько сказано о счастье. Люди напротяжение веков ищут блаженство. Поэта грезят о «блаженной стране», где царствует покой и наслаждение. Но мы не насекомые и не можем позабыть обо всем в благоуханном цветке. Мир без борьбы, усилий, страстей кажется жалким. В нем нет истинного счастья.